Лилия Кружкова

                                      Лето

                                               ( Часть вторая)

Левый наш сосед - Саша, сын Шеркунова Ивана Ивановича. Этого Ивана Ивановича мама моя очень любила, уважала за красоту внешнюю да за руки трудовые. Она у них на заводе парторгом была. Я Ивана Ивановича тоже помню – действительно красивый мужчина, очень на Алена Делона похож, только в кирзовых сапогах, в бурой фуфайке, да не выпускал лопату из рук.

Что интересно, Сашину жену тоже Таней зовут, как и Прохорову невестку. Саша, правда, ее называет «сама» или «моя». Так и говорит: «Моя-то сейчас не работает, с внучкой сидит». Или: «Сама посадила розы, да замерзли». Он вообще так зовет замужних женщин и их мужей. Говорит с кем-то и вдруг спросит: «Сама-то где?» Или: «Сам-то приехал?»

Им обоим по сорок, сорок пять. Таких работников, как Сашина Татьяна трудно найти. Ведь с утра и до темноты все внаклонку или на корточках. То там ее видишь, то в другом месте. То поливает, то копает, то полет, то посуду моет. Никогда не присядет. А до чего хороша собой. Даже странно слышать, когда Светка зовет ее бабулей. Спина прямая как у балерины, сама стройная, волосы короткие, пшеничные, подвижная, легкая. Танюшка до внучки торговала канцелярскими товарами в книжном магазине. А теперь дома. Да и Сашка ее хорош. Не такой красавец, как она, но умный и сильный мужик. Ты только пару раз лопатой ковырнешь, а у него уже весь участок вскопан. Земля у них как пух.

Сашка все сам делает, денег на наемных рабочих у него нет. Маляром работает на реставрации старинных особняков. По краскам знает все, что можно и даже больше. Недавно Сашка сам кухню себе новую построил. Это не то, что просто кухня, а настоящий домик с комнатой, печкой и самой кухней. Там и зимой жить можно. А как внутри покрашено – во дворцы ходить не надо.

Строить ему помогал первый зять, муж дочки Оли, Светкин отец. Так они дружно работали: зять, хоть и толстый, работал на крыше, а Саша ему доски и все такое подавал. А три года назад смотрим, толстого что-то не видно. Раз как-то приехал, побыл с дочкой час-полтора и ушел один. Таня говорит, что Оля с ним разошлась. А что, почему – спрашивать неудобно. Эта Оля, видно от деда красоту получила. Увидишь – просто остолбенеешь.

Прошлым летом появился второй зять. Женился на Оле, а свою семью с четырьмя детьми бросил. Но то и дело по одной привозил дочек сюда к нам на недельку, другую. Саша с Таней их принимали, мыли, расчесывали, кормили, заботились, к работе приучали. Папаша их с Олей уедет в Москву, а дети на наших глазах играют, бегают, на велосипеде гоняют. Хорошо им тут. Да и та мать, видно, не против. Вот такие бывают ситуации.

Наши дети были еще подростки, сидим у себя на участке, развели костер, темно, искры взлетают высоко. Песни под гитару поем. Саша приходит, огромную сумку слив принес на всех. И сколько приходилось потом пробовать слив, а эти запомнились каким-то особенным вкусом.

После, когда мы уезжали, другие соседи просили еще такой концерт устроить. Ведь в тиши слышно далеко, хотя пели мы, помню, тихо, нежно, чтобы не тревожить тех, кто спать лег. Репертуар у нас не современный: «По Дону гуляет», «Вниз по Волге-реке», «То не ветер ветку клонит» и другие в том же духе. Есть пара-тройка украинских песен, от мамы моей достались: «Ой на горе тай жиньцы жнуть», «Зацвела калына край викна». Эта песня всегда вызывает смех, хотя поется в ней о пьянице муже, который как «прийде до дому мене молодую жинку бье». Пели все: и старики, и молодежь, и дети.

А сейчас торцевые наши соседи включат на полную катушку радио, и хочешь - не хочешь слушай «Радио-шансон» до часу ночи. Песни там бывают ничего, не плохие, но что мне не нравится – воспевают романтику воровской жизни. Молодежь наслушается, да и не боится тюрьмы, мол, там такие душевные парни сидят, даже здорово туда попасть. А про тюремный ужас ни в одной песне не поется. Ну, не будем об этом.

С чем веду беспощадную борьбу на участке – так это с облепихой. Такое назойливое растение – не приведи Боже! Отростки лезут по всему участку. Ты их вырезаешь – а они снова прут из-под земли. Дерево в одном конце участка, а отростков этих видимо-невидимо совсем в другом краю, да, считай, по всей территории. Она ж не разбирает: огород – не огород, малина – не малина – везде ее елочки торчат. Но про ягоду ничего плохого сказать нельзя. До чего полезная! Бывало оцарапаешься или поранишься, а смажешь облепиховым маслом или просто соком – в миг все проходит. Чай в жару с ней тоже пить одно удовольствие – кисленькая, душистая.

Такая же живучая и слива. Наши-то сливы едят, а косточки бросают где попало. Вот слива и вылезает во всех местах. Тоже вырезать приходится. А хрен, если он пошел по участку, не так просто вырезать: глубоко в землю уходит, мерзавец. Так и сражаемся из года в год. Зато когда хрену накопаешь, промоешь, в мясорубке прокрутишь пару раз, сахарку, соли да уксуса добавишь – до чего становится хорош: ароматный, вкусный, продирает до костей. Забываешь все – и с каким трудом его из земли выкапывал, весь участок на дыбы поставил, и как его прокручивал, чуть не ослеп - остается одно удовольствие и наслаждение.

Речки у нас возле участков нет и никогда не было. Лес - да, на много километров вокруг. Сейчас, правда, там и сям новые дачники захватывают лесные угодья. И уже смотришь – в глубь леса ведет широкая асфальтированная дорога, значит и там где-то в глубине леса дачный поселок раскинулся.

Первые годы у нас, да, похоже, у всех на участках грибы росли – белые, подберезовики, сыроежки. Возле нашей березы нет-нет, да и  сейчас вылезет один-другой подберезовичек на радость всем нам. И хочется, чтоб он вырос большим: мы его и поливаем, и ограждения из камушков делаем, чтоб ненароком не затоптать. Но ни разу не удавались нам эти эксперименты. После нашего заботливого ухода грибки начинают вянуть или засыхать на корню.

А по лесу пойдешь – обязательно с грибами воротишься. Надо только время подходящее выбрать. Надо чтобы было тепло, чтобы дождичек прошел накануне, чтобы было раннее утро, чтобы никто тебя не опередил и, конечно, идти надо не в понедельник. Потому что в субботу и воскресенье много народу приезжает на участки, и все в лес норовят за грибами, все подчистую собирают.

Принесешь корзинку, да хоть тех же сыроежек, ядрененьких, крепких, не говоря о чем-то более солидном, сядешь  опять же под березу и чистишь. А там и чистить почти не надо. Промоешь их, да на сковородочку с лучком, да картошкой. Спрашивается, что еще нужно человеку для счастья? Да ничего. Сиди себе под березой на чистом воздухе, ешь грибки, да наслаждайся жизнью, любуйся, как у тебя свеколка поперла из-под земли, как огурчики усы свои закудрявили, как помидорчики наливаются, как горох стеной встает, как береза тебе ветками помахивает, как небо аж до космоса простирается, как птица махонькая у тебя над ухом поет, да как внучка по дорожкам бегает. Вот это и есть счастье.

А что мы видим – того убили, другого застрелили. А кто убивал – тех через неделю или через месяц убьют. И что людям не живется? Взяли бы себе эти киллеры по шесть соток, да делом бы занялись. Слава Богу, землицы у России хватает.

Речки-то у нас действительно рядом не было. Но в пяти километрах от наших участков течет небольшая речушка Каширка. Это сейчас через нее серьезный мост перекинули, название речки написали, а раньше по гнилым доскам через нее переправлялись. Как через мост переедешь, начинались пионерские лагеря. Один, помню, назывался п\л Юность. Так мои дети, когда читать учились по вывескам, так его и звали «плюность». А напротив этой «плюности» родник из под земли бьет, да такой мощный. И вот уже нам это место известно пять десятков лет, а родник этот не иссякает, такая же мощная струя, как и прежде. Уже и речка, извилистой змейкой протекавшая по лугу вдоль дороги к нашим участкам, вся заросла, заболотилась, а родник на радость всем жив. Раньше к нему очереди были длиннющие – пока это один человек в узкое горло бутылки нальет водицы. А потом какой-то умник железкой разбил струю родника на несколько более мелких, но тоже мощных. И теперь воду наливают сразу несколько человек.

А вода и в самом деле живительная. Сорвешь букет, поставишь в эту воду, не поверите, букет стоит свежий целый месяц. Вот такая у нас вода.

Пруд возле участков есть, но тоже заболачивается, мусор в нем копится, никто его не чистит. Одни комары из него тучами вылетают птицам на радость. Да молодежь на берегу ночами костры разводит, песни поет. Домой мимо наших домов под утро расходятся. Я это к тому подвожу, что в жару у нас и выкупаться негде. Стали люди себе кто душ налаживать, кто баньку строить, а кто и бассейн возводить. Раньше-то ни о каком душе, ни о баньке речи не могло быть, не говоря уже о бассейнах. Вот мама моя и придумала на березу ведро с водой подвешивать. А как захочешь ополоснуться – дергай за веревку, ведро и опрокинется, вода прольется. Но надо было это делать осторожно, а то могло и ведро на голову свалиться. Бывало и такое. Как услышишь крик, ругань незлобную – точно, ведро маме на голову упало. Можно бы из шланга поливаться, но вода только сначала идет теплая, а потом – лед. Не каждый выдержит такое обливание.

Последнее время стали покупать душевые кабины с нагревом бака от солнца. Хорошая вещь. Но многие все же строят себе баньки, хотя это и вызывает недовольство соседей, которые выведывают: «Куда из их бани вода уходит? Уж не на мой ли огород? Уж не в мой ли колодец?» Участки-то маленькие, битком набитые всякими пристройками. Возникает трение, ругня с взаимными угрозами. Слышу, как-то Василий своей торцевой соседке на все участки шумит: «Попробуй только! Ты мою баньку, а я твой дом сожгу!»

Если разобраться по честному, тесновато, конечно. Посудите сами: дом нужен? Кухня, сарай, туалет нужны? Парничок, компостная куча, песок, щебень, доски старые, дровишки? Где все хранить? А сад, огород, цветник? Многие колодцы роют. А тут еще душ, банька? Все впритык. Не там поставишь туалет – опять скандал: «Все ваше дерьмо к нам в колодец попадает!» А соседи с трех сторон. Вот и крутишься и так, и сяк, чтобы никого не разозлить, да не обидеть. Вот и слышишь другой раз: «Зинк, иди сюда! Твой гений нужен - куда туалет ставить?» Да в ответ: «Я с твоим туалетом весь свой гений растеряю». Это большая наука жить с соседями в мире. Это не только вместе пить, да песни горланить. Это еще много чего дополнительного. Но мы, слава Богу, пока уживаемся. Как-то будут жить наши дети?

Если продолжить о бане, как же она нужна рабочему человеку! Мы себе поставили.  Маленькая, уютная, с каменкой, с полками. Каждый год, правда, приходится снова и снова стены законопачивать – птицы, шельмы, всю паклю между брусьев вытаскивают себе на гнезда. Бывало, натопишь до 90 градусов, да на верхний полок – жаром прожаришься, вся соль из тебя выйдет. Красота!

На рассвете за грибками сгоняешь, днем по хозяйству или в огороде наработаешься, вечером в баньку, а потом за хороший стол, да к телевизору – новости смотреть, футбол или кино какое. Вот это и есть праздник души, радость.

Ну, а некоторые дачники ставят себе бассейны на пол участка. Тоже неплохая вещь, но вода там быстро начинает цвести, надо часто ее менять, мыть бассейн. Если этим заниматься, ни на что другое времени не останется. Надо иметь для этого прислугу. Но это не для нас.

Добавлю под конец вот что. Где-то было написано, что ящерицы - индикаторы экологического загрязнения. Они первыми уходят из неблагоприятной в экологическом отношении зоны. У нас же, всего в 80 км от Москвы, этих ящериц видимо – не видимо, и в досках, сваленных в кучу возле кухни, и под крыльцом, и в сухой траве, и под бочками по углам дома. Того и гляди, на хвост наступишь. Под домом у нас живет толстая зелено-бурая лягушка. Иногда видишь, как она от моей внучки удирает в вентиляционное отверстие в фундаменте. Ежи жили у нас в разных местах. То соорудят себе гнездо в зарослях малины за лавкой, то возле прелых досок, а теперь они нашли себе прибежище под сараем, возле теплой бани. И что интересно, иногда можно увидеть, как ежик, не торопясь, топает по дорожкам. Именно по дорожкам, а не по траве. А однажды еж провалился в ямку из под столба, на котором прежде висел умывальник. Сгнивший столб решили заменить, а ежа угораздило как раз в это время туда провалиться. Он никак не давал себя вытащить, пыхтел, ощетинивался иголками. Пришлось взять брезентовые рукавицы и вынуть упрямца из ямы.

В кустах возле кухни, куда мы стряхиваем крошки со скатерти, обитают мыши, им там есть чем поживиться. Нет-нет, да и высунется из-под листьев усатая мордочка, потянется за лакомым кусочком. Об осах и не говорю – их гнезда встречаются и в земле, и между стропилами в крыше дома, и даже в старом плаще, которым накрыт сломанный велосипед в сарае. А у соседей через дорогу ласка со щенками обосновалась. Так и живем в мире и дружбе с соседями и зверями лесными.

Вот кажется обо всем рассказано, что на даче делается. А об одном надо сказать особо. В городе чем пахнет? Выхлопными газами от проезжающих машин, расплавленным асфальтом, духами от размалеванных дамочек или жеманных мужчин, Бог знает чем в лифте и магазинах. Но тут, за городом, совсем другие запахи. Ты уловишь еле заметный, нежный запах пиона, сильный, сладкий - жасмина, удивительный, насыщенный запах листьев помидоров. А как пахнет клубника, смородина, чеснок, крапива, зверобой, да хоть тот же навоз, доски, сама земля и все, все, все! Дача - это же совсем другой мир!

Короче говоря, как ни чувствуешь себя, а надо обязательно дожить, дождаться весны.

Из города на дачу мы едем до станции Михнево, а потом 10 минут на автобусе. Как сойдешь с электрички, тут на площади и стоит наш автобус среди других, которые разъезжаются отсюда в разных направлениях: и в Малино, и в Чернышово, и в другие места. Поодаль, обрамляя площадь, сидят торговки с овощами, молоком, рассадой, цветами, грибами. Посреди площади высокая кирпичная башня, покрашенная в белый цвет, с узорным кирпичным ободком на самом верху. Прежде это была, видимо, водонапорная башня. Теперь же она приобрела более романтическое и важное значение. Сюда, на площадь станции обязательно заезжают свадебные кортежи, которые, гудя на все лады на полную громкость, совершают три круга вокруг этой самой башни. Торговля вся прекращается, народ останавливается, как будто волшебник сказал «Замри!», и смотрит на разукрашенные машины, стараясь глазами выискать невесту и жениха. В других местах свадьбы ездят к Могиле неизвестного солдата, по инерции к памятнику Ленина, к обелиску в честь погибших воинов, а у нас – к башне. И что молодым эта башня? А вот поди ж ты, каждая свадьба здесь отмечается.

За площадью, за оградой базар. Тут все – и продукты, и одежда, и мебель, и обувь, и хозяйственные товары. Мы тут как-то купили себе накомарники из-за копеечной цены, вроде для смеху. Как же они нас в прошлое лето выручили. Тогда осы по всему Подмосковью разбушевались, были какие-то агрессивные, да еще летали тучами. Ничего делать не давали, жалили всех подряд. А мы как огурчики – никого не покусали. Ходить, правда, в накомарниках не очень удобно, соседи посмеиваются, зато нам спокойно.

Надо сказать, народ у нас все умнющий. Вот не поймешь, смеется твой собеседник или нет, а другой раз такое расскажет – в кино ходить не надо. Тот же дед Степан, что за прудом живет. Увидал как-то, что мы с соседом присели отдохнуть, умаялись глину вывозить. Колодцев нам вырыли, а глину пять кубов вывози как хочешь. Так этот дед подсел и давай нам заливать:

«Вот все говорят: «Лужков, Лужков!» А он никакой не Лужков, а Юрка Пирожков. И отец его был Пирожков, и братья, и все дядья его Пирожковы. Это вам у нас каждый скажет. А ты подойди и скажи ему: «А ну, покажь паспорт!» И сам увидишь, что он Пирожков. И братья его Пирожковы, и дядья, и отец был Пирожков. А почему он зовется Лужков – про то никто не знает. Вот и думай, что хошь.

А вот взять политику. Сейчас в политике только дурак не разбирается. Вот ты за какую партию? Не знаешь? А я уж давно за партию «Наш дом Отечество Советский Союз вся Россия мать». Слыхал такую? Вот я за нее. А то соседские внучата насмехаются: «Дед, - говорят, - ты голубой?» А как мы были красные, так и есть, как били белых, так и голубых будем бить, пусть не посягают. А сам-то про голубых не слыхивал? За кого они будут? Надо разобраться. Если они для нас, мужиков, стараются – это наши люди. Надо узнать, может они чего дельное предлагают, а мы – темнота: уперлись – красные, да красные, может и голубые люди.

Я артистов всех знаю. Вон передача бывает «Поле чудес». Вот где истинно чудеса делаются. Там у них так. Стоят люди. Им этот усатый говорит: «Скажи букву». А кто-то из них: «А». И сразу всем подарки несут. Вот чудеса. Я своей старухе говорю: «Сходи, дура, скажи им какую букву, может и тебе чего дадут. А попросишь, так может и шубейку». У старухи моей шубейка под мышками протерлась, мороз туда и залетает. Так всю легкую себе и застудила. Как смеется, так до кашля. А этот усатый – вот артист. Я б ему орден дал. Кто букву скажет – всем подарки. Другой раз звук откажет, а он то в тельняшке, то поваром, а то противогаз наденет. Моя-то до кашля дойдет, да и сам сидишь, трясесся. Талану, видать, у его много. А ты говоришь.

А вот кто страшный человек – так это Никита Михалков, особливо для женского полу. Что он с ими делает! Вот моя, к примеру, старуха как увидит его, столбом встанет и ни рукой, ни ногой. Я ей: «Окстись, дура, побойся Бога!» А глаз у его прямо нутро сверлит. Во какой мужик. Голос-то у его мягкий, но с железом. И что больше гипнозу дает – глаз али голос – не понять. Тут его кино по телевизии было. Про генерала али маршала какого. Сильная вещь. Одно плохо – зачем он нам ету, как сказать, сексу показал. Она-то по-русски по другому называется, ну, ты знаешь. Срам, да и только, такую вещь испортил. Кто б ему сказал, мол, народ, Никитушка, этого не любит. Ты же русский, мол, человек. Пущай другие позорятся. Мы к соседям ходим телевизию смотреть, когда наша откажет. А там бабы, ребятишки. Глаза не знаешь, куда девать. Вот так-то, брат, прости, Господи.

А что ты думаешь, я и Гагарина пускал. Это я сперва банки для вазелина делал. А было дело, и Гагарина пускал. Там как? Червяк вверх – газ идет, ракета летит. Червяк вниз – газ перекрыт, ракета стоп. Бывало сам Гагарин, али Королев подойдет, положит руку на плечо и душевно попросит: «Степ, ты там газку-то поддай шибче». Ну, и даешь газу на полную катушку – вона их сколько теперича ракет-то летает.

А вот, говорят, мафия, мафия. Мол, ребята бритые на не наших машинах. Со мной случай был. Я тогда хлебную палатку стерег. Дело позднее, подъезжает эта самая мафия, 6 человек в длинных польтах, деловые. Подходят: «Кто, - говорят, - тут самый главный?» А кто же? Нюрка-то палатку закрыла, ушла, стало-быть, я главный. А один мне: «Ну, как, дед, насчет денег?» «Хреново, - говорю, - ребята». А этот: «Ты не крути, а говори, когда бабки, это…, деньги передавать будем?» Моей бабке деньги! Ну, дела. А моя-то у свояка гостит, раньше среды не приедет. «Раньше среды, - говорю, - братцы, никак». На том и порешили. А ты говоришь. Это ж золотые ребята. И как они прознали, что у старухи моей шубенка под мышками протерлась? Деньги бабке моей решили передать. Раньше-то их тимуровцами звали. А теперь, значит, мафия? Жаль, работы я лишился, заснул, а палатку-то подожгли. Где их теперя найдешь, мафию эту? Так и остались мы со старухой без денег и без шубейки. Вот так-то, брат».

Вот и пойми, всерьез это Степан или придуряется. Ну, посмеялись мы с соседом от души и про глину свою, будь она неладна, забыли.